«Кто эти странные люди, которые решаются помогать ребенку из детского дома»? «Зачем им это нужно, нет своих детей?» «Разве им требуется какая-то помощь? У них же все есть» – примерно эти вопросы можно услышать от тех, кто впервые знакомится с программой наставничества. Когда люди узнают, что наставничество – это вообще «акт доброй воли» и за дружбу с ребенком никто не доплачивает, удивление возрастает еще больше.
Пообщались с куратором-психологом программы в Санкт-Петербурге — Ириной Котовой и узнали, кто и как становится волонтером фонда, с какой мотивацией приходят в него люди и почему человеческие взаимоотношения – самый ценный и важный ресурс, который можно предложить ребенку, оставшемуся без попечительства родителей.
-Когда ты еще ничего не знала о внутреннем устройстве работы фонда, какое представление о нем у тебя было?
Представление именно про фонд и команду было примерно такое: есть крутая идея, которую реализуют по особой технологии – индивидуальная, системная помощь конкретному ребенку. Важно, что это делают люди, в которых каким-то чудесным образом сочетаются гибкость, стойкость, профессионализм и бесконечная преданность общему делу. У меня сразу сложилось ощущение, что сотрудники и участники программы – одна большая крепкая семья. Ну посмотрите, даже в названии: «братья, сестры».
А еще у меня было представление, что тут всё серьёзно. И если до этого помощь детям у меня больше ассоциировалась с «принеси ребёнку радость и праздник» в прямом смысле слова, то идея наставничества вызвала ощущение, что есть нечто большее. И более нужное, чем разовый визит с подарком.
-Было ли у тебя на тот момент понимание того, чем волонтер, приезжающий в детский дом, отличается от наставника?
Да, конечно. Я и сама когда-то была приезжающим волонтером. Уже тогда у меня было понимание, что это «эпизодическая акция». Вот сегодня у меня есть желание и настроение, и я прихожу к детям. А если через неделю оно пропадет – это нормально, и вообще, у меня никаких обязательств перед ними нет. Наставничество – это диаметрально противоположная история. Это не про внезапные акты доброй воли, а про настоящие отношения, которые выстраиваются достаточно долго, а порой и не просто, изменяя и тебя, и ребенка.
— Расскажи о своем первом собеседовании с наставником. Какое впечатление вызвал у тебя человек? Какова была его мотивация участия в программе?
Первое собеседование было волнительным и жутко интересным. Я как будто соприкоснулась с новым миром, которого до этого не знала. Вообще я могу сказать, что волонтеры – это особый тип людей, а волонтеры-наставники – просто супер-герои в моем представлении. На мое первое интервью пришла симпатичная девушка. Такая активная, успешная в жизни личной и профессиональной, готовая делиться своим ресурсом и опытом с младшим. Да, мотивация так и звучала: «Мне есть чем поделиться, и я больше не могу держать это желание внутри. Оно требует выхода».
Чем больше я интервьюирую людей, тем больше понимаю, что быть наставником – это про внутреннюю потребность, про особый склад ума и характера. Мне приходит такая аналогия: «Настоящий художник – это не тот, кто умеет писать картины, а тот, кто не может этого не делать».
-Наставничество – это большая ответственность. На полноценное участие в жизни ребенка требуется много ресурсов: моральных, физических, временных. Не каждый человек этим располагает. Ты можешь дать какой-то общий портрет волонтеров, которые приходят в программу? Кто эти люди? Чем они занимаются? Какие они по складу мышления, характера? Какие у них жизненные ориентиры?
Если говорить о людях, которые подают заявки на участие в программе, то они все разные. Но те, которые проходят весь отбор до конца и становятся наставниками, отличаются от всех остальных. Сильная непоколебимая мотивация продолжать путь обучения наставничеству и реализации себя в этом – это главное отличие. Наша программа так и устроена, чтобы тестировать мотивацию ново пришедших людей буквально на каждом этапе. Длинные пространные анкеты, продолжительное глубинное интервью, психодиагностика, тренинг, сбор справок. Если человек сам до конца не понимает, зачем ему участвовать в программе, он непременно в какой-то момент сойдет с дистанции. Если же доходит до конца, значит с мотивацией все хорошо и есть база, на которой будет строиться дружба с младшим.
-Как ты думаешь, откуда берется мотивация у этих людей такой силы, что они готовы пройти непростой путь обучения, а после – построения отношений с совершенно незнакомым ему ребенком, со своими особенностями?
Как правило, она рождается из ценностей. Ценность детства, ценность человеческой жизни, ценность справедливости. Когда я спрашиваю у кандидатов, какие чувства у них вызывают дети из детских домов, они отвечают: «Мне кажется, что это несправедливо, и им нужно и можно помочь. Я могу это сделать. Детские жизни и их потенциал не должен пропасть даром. Хорошо, если смогу стать нужным/нужной, помочь хотя бы одному ребенку адаптироваться во взрослой жизни и реализовать себя».
Также мотивация берется из опоры на собственные ресурсы. Люди, которые приходят к нам в программу, постоянно занимаются прокачкой себя, причем во всех смыслах. Ведут здоровый образ жизни, постоянно учатся, повышают квалификацию, пробуют разные хобби, расширяют социальные контакты. Они всегда в теме, их ресурс не застаивается. Их секрет в том, что они сами заботятся о наполнении себя энергией, а значит в отношения с младшим идут из искреннего желания отдавать. Это важно, особенно в начале, когда приходится «вытягивать» на своем ресурсе и себя, и «того парня».
-Что общего между волонтерами, которые сейчас находятся в программе? Помимо невероятной мотивации и огромного ресурса, которым хочется делиться?
Из общих характерных качеств можно выделить: оптимизм и чувство юмора. Без них вообще никуда. Начиная дружбу с младшим, наставник отправляется в своего рода путешествие, где будут и загадки, и квесты, и неожиданные повороты и еще много чего. Всего не учесть, но если смотреть на этот путь с оптимизмом и доброй самоиронией, то всё преодолимо. Путь осилит идущий. И наши наставники действительно идут, даже если иногда непонятно, страшно и хочется сдаться. Но они не сдаются, потому что помнят, зачем и почему они это все начали.
Также гибкость, терпение, принятие, опора на себя – еще одни из важнейших качеств наставника. По сути, качества зрелой личности. Без них будет непонятно кто в отношениях старший, а кто младший.
Если говорить о каком-то социальном портрете наставников, то это, в большинстве своем, люди от 23 до 35 лет. Очень условная градация. К нам приходят и студенты старших курсов, и люди более старшего возраста. Так или иначе, все они активные, реализующие себя в любимом деле, твердо стоящие на ногах. Среди них есть люди со своими детьми, но у большинства наставников своих детей нет.
-Что должно произойти в паре, чтобы наставник, который так хотел участвовать в программе, «перегорел»? Можно ли заранее это предугадать?
Иногда общение может просто не складываться, и волонтер теряет интерес. Это может зависеть от банального «не сошлись характерами», всё как в обычной жизни. Другая возможная причина – условное несоответствие «уровня сложности» ребенка с возможностями наставника. Мне кажется, что есть две основные причины «перегорания». Их можно предугадать практически с самого начала, потому что они заложены в подходе самого наставника.
Первая причина – большие ожидания на входе, которые быстро разбиваются о реальную жизнь. Волонтер думал, что ребенок его ждет, а ребенок не проявляет активного интереса. Он надеялся, что ребенок будет любознательным, а ребенок оказался «без огонька в глазах». Он верил, что подопечный будет с радостью откликаться на любую его инициативу, а он постоянно отвечает «не знаю», «не хочу» и т.д.
Если у наставника есть конкретные представления и ожидания от дружбы, он всё время будет натыкаться на их несоответствие действительности. И тогда отношения будут «буксовать». Всё-таки лучше, когда волонтер пребывает в «здесь и сейчас» и исходит из того, что есть, а не из того, чего хотелось бы в идеальном мире.
Вторая причина – завышенные требования наставника к самому себе. Как правило, наставниками становятся люди, которые по жизни довольно эффективны. Они ставят себе всегда высокую планку и стараются ей соответствовать. Допустим, человек всегда был успешен в отношениях с людьми, а со своим младшим вдруг теряется. Привычные подходы не работают, здесь нужно задействовать какие-то другие «мышцы души», о которых он раньше даже не задумывался. Если волонтер настроен всегда делать всё исключительно идеально, (хотя, на мой взгляд, идеалов не существует), то здесь его часто подстерегает ощущение бессилия, безысходности. Дружба с «младшим» — это живые отношения, в которых психологическое здоровье ребенка неизбежно вносит свои коррективы.
-Если наставник – человек открытый, с добрым сердцем, но инфантильный как ребенок. Это скорее плюс, или минус? И вообще, насколько особенности поведения и характера имеют в данном случае значение, если человек умеет любить и оказывать поддержку?
Инфантильность – это больше про получение, чем про отдавание. У инфантильного человека мало своих опор, поэтому он часто ищет, где бы взять, а не как бы кому отдать. Наставник может быть открытым и непосредственным, как ребенок – вот это уже совсем другое. Это может стать хорошей базой для построения отношений с «младшим», для поиска «общей волны». Умение любить и оказывать поддержку – это, мне кажется, качество взрослой и по-настоящему зрелой личности.
-Не только у детей, но и у взрослых, порой, могут отсутствовать личные границы. Скажи, как в таком случае отношения в паре складываются? И вообще, таких взрослых допускают до программы?
Проблемы с границами действительно часто портят отношения в паре. Здесь бОльшая часть ответственности лежит именно на наставнике, потому что изначально именно он задает тон и показывает, в каких рамках будет протекать общение. Пока у наставника с ребенком не выстроились доверительные отношения, он для подопечного – очередной из толпы взрослых, которые «чего-то от него хотят». Такое искаженное восприятие формируется оттого, что в учреждениях вокруг подопечных всегда крутится много разных людей, опыта индивидуального взаимодействия практически нет. Ощущения собственных границ у таких детей тоже часто нет. Как результат, в общении с волонтером ребенок либо сливает с ним свои границы (и не проявляет свою индивидуальность), либо расширяет свою зону влияния, продавливая границы наставника. Тут открывается огромный простор для манипуляций, выпрашивания денег, подарков и пр. Наставник может даже не заметить, как так вышло. А всё дело в том, что он не очертил границы. Почему? Скорее всего, потому что он и в обычной жизни плохо чувствует свои границы. Отношения с ребенком могут подстегнуть «старшего» проработать этого вопрос, но могут и вывести – из себя, и из программы.
Что касается допуска таких взрослых до программы, то здесь трудно предугадать наверняка. У многих взрослых есть проблемы с личными границами, но в отношениях с подопечными она просто ярче подсвечивается. Если мотивация наставника достаточно велика, то он и с такой трудностью готов встречаться и работать над собой, и это, кстати, благодарный труд.
-Можно сказать, что если пара не сложилась, куратор-психолог допустил профессиональную ошибку? Или это никак не зависит от работы людей фонда?
Человеческий фактор никто не отменял. Кураторы тоже люди. Через нас проходят десятки лиц, характеров, историй, особенностей. Мы взаимодействуем с потоком потенциальных волонтеров, пулом уже действующих наставников, персоналом учреждений (не одного, а нескольких), детьми, партнерами… Как бы мы ни старались подбирать пары филигранно, ошибок все равно не избежать. С другой стороны, если бояться ошибиться – ни одной пары не создашь, и это уже будет проблема посерьезнее.
Мы подбираем старших и младших в пару с учетом той информации и личных впечатлений, которые успеваем собрать. Мы анкетируем и интервьюируем детей, проводим тщательные отбор добровольцев. Но одно дело – получить первое общее впечатление (хоть и дополненное психодиагностикой и пр.), а другое дело – узнать человека в длительных отношениях. Иногда ведь и в жизни так бывает: супруги, например, живут вместе 20 лет, а потом выясняется, что они не сходятся характерами.
Так или иначе, мы делаем всё, что в наших силах и компетенциях при подборе пар, а дальше – максимально вкладываемся в то, чтобы в отношениях «старшего» и «младшего» сложились и поддерживались максимально продолжительное время.
-Есть какие-то три ключевых вопроса, на которые должен себе ответить потенциальный наставник, как вопрос проверка на готовность им стать?
Я бы предложила такие вопросы: «Понимаю ли я, ЗАЧЕМ мне быть наставником»? «Умею ли я принимать людей такими, какие они есть»? «Готов ли я пробовать, ошибаться и расти»?
Сделать пожертвование
Стать волонтером
Стать партнером